Простите, я немного опоздал.
Ничего страшного, я привыкла немного ждать. (Смеется.) Приходится, потому что сама я почти никогда не опаздываю, а другие опаздывают. Я недавно закончила съемки в одной картине. Мы снимали под Королевом, это Ярославское шоссе, туда добираться — просто жуть, страшнейшие пробки! Но я все равно не понимаю, почему мой водитель Сережа привозил меня за пятнадцать минут до вызова, а все остальные опаздывали. Как так получается?
Наверное, вы правы: если человек захочет, он не опоздает ни при каких обстоятельствах. Но у меня это болезнь. Я, например, уже одетый…
(Перебивает.) Стоите в прихожей еще минут десять? А потом, когда уже опаздываете, сломя голову несетесь на встречу? Вы не думайте, мне все это знакомо. Я просто поборола в себе это. Чрезвычайным усилием воли. Я, кстати, сейчас на встречу с вами тоже бежала, правда, теперь у меня другие цели — мне надо поднимать давление. Поэтому и бегаю по утрам, и йогой занимаюсь. Вот сегодня специально встала пораньше. Думаете, это легко дается? Дорога от кровати до комнаты, в которой я занимаюсь, — это тысячи километров! И миллион причин не дойти: сделать себе кофе, включить телевизор, позвонить кому-нибудь… Бороться с этим можно только усилием воли. Ее надо тренировать.
А что у вас с давлением?
Оно у меня всегда пониженное — 90 на 60.
Это на чем-нибудь отражается?
Спать все время хочется. И энергии совсем мало.
У вас-то мало энергии?!
Ну да! Мне никто не верит, но это так. Мне тут один хороший друг прислал sms: «Увидел в каком-то журнале твою фотографию. Внизу подпись: «Лучезарная Дапкунайте». Я так смеялась!
Так вы и правда лучезарная…
Ага. Особенно после йоги. (Смеется.) Нет, мне очень приятно, что про меня так думают. Но на самом деле мне надо регулярно себя чем-то подпитывать.
Например, едой?
В том числе. Кстати, в этом месте, где мы с вами сидим, я очень часто завтракаю. Прихожу утром, заказываю голубику, яблоко и грушу и сама все это режу в салат. В Англии есть такое понятие — my local. Типа «за углом». Раньше под этим подразумевался какой-нибудь пивной паб, рядом с которым ты живешь, а сейчас это, как правило, уже ресторан, куда люди ходят позавтракать или пообедать просто как в столовую. Так вот «Академия» — это мой my local по-московски. Мне тут очень нравится. У меня есть подруги, их хоть убей — они никогда не пойдут в ресторан одни. А я после съемки, например, с пребольшущим удовольствием могу зайти сюда одна, поужинать, посидеть с книжкой или ноутбуком.
Ваших подруг можно понять. У нас если девушка в ресторане долго сидит одна, окружающие могут подумать про нее бог знает что…
Подобные мысли покинули меня 15 лет назад, когда я впервые выехала в Америку. Я играла там в спектакле, а в перерывах между репетициями режиссер говорил: «Ну что, пойдем поедим?» Я сначала напрягалась ужасно. Для любой советской женщины понятие «пойти в ресторан» — это не просто так, это уже к чему-то обязывает. А в Америке люди ходят в рестораны просто покушать. Я довольно долго привыкала к этому. Но с тех пор совершенно спокойно могу сидеть в любом ресторане одна. Вообще Америка — это был один из самых интересных периодов в моей жизни, я обожаю его вспоминать. Время открытий.
Сейчас невозможно такие эмоции испытать?
Можно, но трудно. Это что-то такое невероятное должно быть... Ну, представьте на секунду: вы после советских магазинов с полупустыми полками попадаете в американские. Это же настоящий шок! Хлеба — 50 сортов, сыра — 100 сортов, даже соли — и той 20! Простая, морская, с йодом, с травами, с уменьшенной соленостью, с повышенной… Я стояла посреди этого изобилия с открытым ртом и просто не знала, что мне нужно.
Неизвестно, кстати, что лучше. Представляете, сколько времени и нервов мы тратим теперь на выбор товаров?
Я читала в Guardian потрясающую статью на эту тему. Этакий крик души. Англичанин захотел купить себе компьютер. Пришел в магазин, а его спрашивают: «А какой у вас мобильный телефон?» — «При чем тут телефон?» — удивился он. Продавец говорит: «Ну вы же будете соединять его с компьютером?» Потом у него спросили, каким плеером он пользуется, что у него за видеокамера... А потом стали показывать компьютеры, которые могут петь, танцевать… В конце этот англичанин пишет: «Я помню свой первый визит в Советский Союз, где на прилавках была одна колбаса и у людей не было стресса выбора. Зато сколько времени у них было на своих близких, родных, друзей. У нас же сейчас полдня занимает только оплата мобильного телефона, Интернета, мойка машины, туда-сюда… Это ужасно!» Я сама вспоминаю, что, когда была советской актрисой и работала в театре у Эймунтаса Някрошюса, мы часто ездили на гастроли, и у меня в косметичке, если можно так назвать маленький целлофановый пакетик, лежало мыло, шампунь, крем, — и всё. А сейчас, если вы посмотрите на мою косметичку, то увидите почти... чемодан. (Смеется.) Я пытаюсь уменьшить количество предметов — не получается. Ой, а как же без кондиционера для волос? Никак. А без ночного крема для лица? Тоже никак. Кошмар! (Смеется.) Но легко говорить на эту тему сейчас. А тогда, в 80-е... Я вспоминаю жуткие очереди в Советском Союзе, и возвращаться в это как-то не хочется. Вообще не только наша страна — весь мир очень изменился за последние 15 лет. Этому способствуют глобализация и массовое перемещение народов. Ты сейчас приходишь в супермаркет в Египте или Таиланде и видишь на прилавках такие же, как везде, зубные пасты, кока-колу, йогурты...
А как вы попали на Запад в советское время?
Ну, когда я попала, время уже было не совсем советским. Ельцинская революция случилась в августе 91-го, а я уехала спустя полгода. Это длинная история. Знаете, около театра всегда околачиваются какие-то люди. Вот возле нашего театра в Вильнюсе постоянно тусовалась девочка по имени Даля. Мы все ее знали в лицо. Поговаривали, что она была страшно влюблена в какого-то актера. А потом она резко исчезла, долгое время о ней ничего не было слышно. И вот я только-только сыграла «Чайку», начала репетировать «Кармен», сниматься в кино — это был тот период в жизни, когда казалось, что все уже случилось и прекраснее быть уже не может, — как вдруг появляется Даля и говорит: «Игнеборга, хочешь слетать в Лондон на пробы в спектакль с Джоном Малковичем?» Оказывается, она за это время успела поступить в театральный вуз, съездить в Англию и даже начать там что-то ставить. «В Лондон, конечно, хочу, — ответила я, — ни разу там не была. Но кто такой Малкович?» (Смеется.) Мы ведь тогда знали, условно говоря, только Аль Пачино, Де Ниро и Николсона… В общем, вернулась я домой, рассказала все своему первому мужу. Он достал кассету с фильмом «Опасные связи», мы посмотрели, и я поняла, что Малкович, конечно, очень крут. Позвонила Дале и сказала: «Я еду на эти пробы» Кстати, сейчас она замужем за Декстером Флетчером, которого вы должны помнить по фильму «Карты, деньги, два ствола». И она очень известный литовский режиссер.
Молодец какая!
Да, у нее уникальная история. Сейчас такое невозможно даже представить, а тогда, на волне перестройки, человек, приехавший на Запад из Союза, привлекал к себе внимание. Даля этим блестяще воспользовалась. И мне еще помогла.
Так вы те пробы прошли?
Сначала я полетела в Лондон вместе с тремя другими русскими актрисами. Полетела через Москву, где мне надо было за один день достать визу, а в посольстве умудрились потерять мой паспорт. Еле-еле удалось все уладить... Прилетела в Лондон ночью, меня сразу поселили в гостиницу. Вообще такая яркая поездка была, что я до сих пор помню все до мелочей — даже во что я была одета. В черно-белой юбке в складку, которую сшила для себя еще моя мама, и черную вязаную кофту. Еще я помню, что нам выдали суточные — 25 фунтов, тогда это считалось очень прилично. Выдали, сказав при этом, чтобы мы не ели в гостинице: мол, там очень дорого, зато вокруг есть полно прекрасных, недорогих кафе. Ха! Какие кафе?! Я ела по два банана в день, чтобы только скопить деньги! Единственное, что я купила за всю поездку, — это хороший крем для обуви. Меня мой дядя попросил.
А собственно театральные воспоминания?
Потрясающие! Приехал Малкович в берете, мы с ним почитали пьесу, и я поняла, что читать с ним плохо невозможно. А вечером я познакомилась с актером Меньшиковым.
В Лондоне?
Да. Он там играл в спектакле с Ванессой Редгрейв, и это самое невероятное, что могло произойти с постсоветским актером. А потом я полетела обратно. Прибыла в Москву в восемь утра, села в метро, поехала на квартиру, где остановилась, и впопыхах собрала вещи, чтобы ехать в Вильнюс. На следующий день у меня был назначен спектакль. Мне надо было на поезд, но я была в таком невменяемом состоянии, что по дороге на вокзал из каких-то Черемушек заснула и проехала свою станцию. Потом, на вокзале, я, как в кино, запрыгнула на уже отъезжавший поезд. Доехала до Вильнюса, полумертвая сыграла в спектакле, а этим же вечером мне позвонил режиссер и сказал: «Мы вас утверждаем». Позже этот режиссер стал моим мужем. Вот так. (Улыбается.)
А как же первый муж?
Мы вскоре расстались.
Вот так просто?
Нет. Просто это не бывает.
Виновата заграница?
В какой-то мере. Я, разумеется, изменилась. Но, скорее всего, я бы рассталась с ним, даже если бы не уехала. Хотя я не люблю рассуждать гипотетически.
А сейчас вы по какому алгоритму перемещаетесь по миру?
Я могу рассказать, например, как я провела последние месяцы прошлого года. 23 октября я закончила съемки в фильме под рабочим названием «Сиделка» режиссера Андрея Прошкина. Вместе со мной там снимались Саша Яценко и Андрей Панин. Потом я сразу улетела в Крым — досниматься в картине «Новая земля» Александра Мельника с Костей Лавроненко в главной роли. После этого я на несколько дней улетела в Лондон, оттуда — в Вильнюс, где готовилась к съемкам у Эдварда Цвика, который снял «Последнего самурая», «Легенду осени» и много чего еще. Там в главной роли будет Дэниел Крейг. Затем я вернулась в Лондон, потом снова в Вильнюс, дальше полетела в Москву, провела здесь «Ледниковый период» вместо Слуцкой, затем опять вернулась в Лондон, а сейчас я снова в Москве. Я летала каждые два-три дня! И это я рассказала вам о работе, а еще ведь есть друзья в разных концах света и всевозможные приключения...
Типа?
Ну, например, слетать по приглашению на ужин и в тот же вечер вернуться обратно.
И это говорит человек, который жалуется на нехватку энергии?
Все относительно. (Смеется.) Я просто люблю путешествовать. Мой муж меня спрашивает: «Что с тобой будет, когда ты не сможешь летать?» Меня этот вопрос приводит в ступор. Не знаю, что со мной будет! Самолеты — моя страсть. И аэропорты. В любом аэропорту любого крупного города я с завязанными глазами найду нужный терминал.
А можно дурацкий вопрос? О чем вы сейчас мечтаете?
Я мечтаю, чтобы у нас случился проект с режиссером Балабановым. Потому что он настоящий художник. Я недавно была у него в гостях в Петербурге, мы общались. А потом мне звонит его жена и говорит: «Ты ушла, а Петя, сын, спрашивает у меня: «Мама, это что, была та самая Дапкунайте?» — «Да». — «И что, наш папа с ней знаком?!» Мне было чертовски приятно. (Смеется.)
А по каким критериям вы соглашаетесь на работу в кино или на телевидении? Взять, например, «Ледниковый период». Лично я очень удивился, когда вас там увидел. Зачем вам это?
У меня есть принцип: я всегда делаю шаги к тому, что мне кажется невозможным. Катание на коньках вполне входило в эту концепцию. Для меня самое главное в любой области — будь то кино, театр или шоу-бизнес — это процесс, преодоление себя. Если мне интересен процесс, я могу с огромным удовольствием делать все, что угодно. Например, очень небольшой спектакль в очень маленьком театре с очень маленькими бюджетом. И я могу наплевать при этом на большой фильм, в который меня зовут. Мне важен момент. Я часто это говорю, и кого-то из режиссеров это даже расстраивает, но мне на премьере фильма, в котором я играла, уже совершенно не интересно. Я даже не нервничаю. Последний раз немного волновалась на премьере фильма «Поцелуй жизни», в котором сыграла главную роль. Все-таки это были Канны, да еще на показ приехала моя сестра.
То есть вас не волнует вопрос: какие картины с вашим участием останутся в памяти у людей?
Честно? Нет. Я не страдаю самолюбием. Может быть, поэтому и кажусь лучезарной. (Смеется.) Мне важно то, что здесь и сейчас. Вот вы сейчас сидите напротив меня, пьете пиво, а я ем яблоки и грушу. И больше этого момента не будет никогда, понимаете? Это ощущение, с которым я живу постоянно. |
