Правила для того и существуют, чтобы их нарушать. Том Уэйтс (Tom Waits) для того и делает музыку, чтобы никто не знал, что с ней делать. В принципе, каждый эстетический Квазимодо, маргинал, духовный отщепенец или интеллектуальный извращенец имеет право на компетентное музыкальное отражение своего глубинного Я. Итак, почтеннейшая публика (особенно вышеперечисленных категорий)! Специально для вас - Том Уэйтс!
Не надейтесь, что вас ждет комфортная прогулка по коммерческому маршруту мейнстрима, с попутным ветерком и красивым пейзажем. Скорее, сеанс одновременной игры в клетке с разбушевавшимся хищником. Или 70 минут в виртуальном скорбном доме в окружении личностей не совсем адекватных. Или даже совсем не адекватных. В общем, смертельный номер.
Том Уэйтс, известный своими эстетическими крайностями, в новом альбоме "Real Gone" превзошел самого себя. На его предыдущих релизах 2002 года "Alice" и "Blood Money" подобный экстремизм присутствовал только пунктиром. В "Real Gone" долго усмиряемое стихийное бедствие вырвалось на волю и нанесло непоправимый урон и без того расшатанному песенному хозяйству. От композиций остались одни ритмические скелеты, которыми управляет голос из ночных кошмаров, и первобытные нагромождения грязных звуков. Игра ведется на обнаженных нервах.
При развитой фантазии и очень большом желании можно расслышать в отдельных эпизодах слегка извращенные намеки на блюз ("Shake It"), политизированный альт-рок ("Sins of My Father"), подобие авторской песни ("Dead and Lovely"), экспериментальный рок ("Metropolitan Glide") и даже акустическую балладу ("Green Grass"). Но большая часть этих сгустков агрессии, шаманства или нечеловеческой тоски решительно не вписываются ни в какие категории.
Выдержать такое покушение на нервную систему за один прием просто нереально. По крайней мере, без специальной подготовки. А также без чувства юмора, без здоровой доли иронии, которая, как верный шут своего короля, сопровождает каждое нагромождение ужасов. В мире Тома Уэйтса, по традиции, чем страшнее, тем веселее. Как часто бывает в жизни.
Родовая черта его сочинений - их невыносимая подлинность. Та степень правдивости, которая почти физически мучительна что оптом, что в розницу. Она напрямую связана с минимализмом композиции и аранжировок. Когда не хватает скромного арсенала рок-группы, допускаются мрачные реплики скрэтчей, дикие завывания клавиш или витиеватое банджо.
Но командует парадом, конечно, вокал - хриплое, рычащее, нетронутое куртуазной цивилизацией, нестерпимо искреннее оружие массового поражения. Первобытные возгласы, щелчки и причмокивания, голосовые примочки, имитирующие инструменты, придают неповторимый колорит доброй половине песен. При этом самые сильные вещи - самые простые. Такой щемящей тоски, какой пронизаны треки "Trampled Rose" или "Green Grass", музыкально вполне примитивные, днем с огнем не сыщешь.
Мораль этой басни: все гениальное просто. Что и доказывает альбом "Real Gone".
|