Актер поделился с нами, как он стал женщиной, почему чуть не бросил «Танцы на льду» и как поборол тяжелую травму.
Петр признается, что привык во всем слушаться режиссера, так что в телепроекте «Танцы на льду» «тупо выполнял» все указания своей партнерши Оксаны Грищук. «Она сразу сказала, что будет первой. И, глядя ей в глаза, я подумал: Ну все, мне конец». А вот спектакль «Жестокие танцы» Красилов репетировал даже по ночам.
Через три месяца после «Не родись красивой» ты снова в компании «АМЕДИА» и решился на долгоиграющий проект…
Еще раз убедился, что я абсолютный трудоголик. После «НРК» я думал: «Ну, все, годик я отдохну, поезжу по стране, а потом уже начнем работать заново». Но мой отпуск составил пять дней между спектаклями на гастролях в Сочи. Меня опять заинтриговали, предложив авантюру: сыграть мужчину, который переодевается в женщину. Причем окружающие принимают его за даму. В общем, ситуация «Тутси»… Захотелось лавров Дастина Хоффмана? Немного другая ситуация, хотя сравнение прекрасное. Я не уверен, что у меня получится: в отличие от кино в сериале, к сожалению, мало времени на подготовку, не исключаю, что образ сформируется не сразу. Главное, чтобы зритель не выключил телевизор до этого. Что-нибудь новое про женщин понял? Я начал понимать, почему они ходят в джинсах, сапогах и кроссовках. Например, мы сейчас «лето снимаем»: ветрило, нулевая температура, а я в маечке, юбочке и туфельках на каблуке. Каблучки тяжело дались? Каблучки мне дались легко, потому что у меня в это время коньки были на ногах каждый день, а это такие колодочки, что каблучки раем казались. Только неустойчиво. И непонятна их функция. Как же — изящно, сексуально… Ну, до такого понимания я еще не дошел: и-зя-щно… В проект «Танцы на льду» ты пришел за экстримом? Ведь с популярностью у тебя все в порядке. Тьфу, тьфу, тьфу, за популярностью я не гонюсь. В детстве шесть лет занимался фигурным катанием, но на льду у меня ни черта не получалось. По одной простой причине — я ленился. Когда мне предложили принять участие в проекте, мне стало обидно за бесцельно прожитые годы, подумал: «Я что же, зря шесть лет возился? А вдруг сейчас получится?» Мне бы мои мозги в то время, возможно, сейчас с Плющенко соревновались бы совсем другие люди (смеется). И я неожиданно втянулся, у меня стало получаться. Да, у меня не такое супер-скольжение, как у Сережки Лазарева, но зато я делал элементы, которые больше никому не удавались. Партнерша Оксана Грищук пыталась тебя останавливать? Нет, она меня во все это и бросала. Мне говорили: «Петя, ты ковыряешься, потому что тебе делают программу олимпийской сборной». А мне казалось, что она из-за меня делает программу полегче. Но я ей благодарен. Если бы Оксана подстраивалась под меня, однажды я бы сказал: «Что-то я подустал, давай закончим тренировку пораньше», и получилось бы, как в детстве. Оксана хотела победить? Она сразу сказала: «Я буду первой», я посмотрел ей в глаза и подумал: «Ну все, мне конец. Человек приехал побеждать. А я-то куда?» После «Танцев» и физически сложных спектаклей спортзал вообще не нужен? Помню, как после первого показа комедии «Боинг» я вышел за кулисы, посмотрел на часы и понял, что не могу узнать время: часы полностью запотели изнутри. Сейчас часы не потеют, потому что сломалось стекло. Но рубашки я меняю с завидной регулярностью. И не только я! «Потный» спектакль у нас. В прошлом сезоне ты, снимаясь в «Некрасивой», сыграл сложнейшую роль в спектакле «Жестокие танцы». Сейчас опять работаешь на пределе физических возможностей… За два месяца — три проекта, думал бросить коньки. Но как-то выдержал. У меня было пять дней без сна, я не понимал, что происходит. Включался только по команде: «Мотор». Не было риска впасть в депрессию? К счастью, сейчас мне некогда этим заниматься. Но когда-то чуть не впал в отчаяние. Я лежал три месяца в больнице — сломал ногу. Перенес четыре операции, мне сказали, что буду хромать, успокаивали тем, что Гердт тоже хромал. «Ну, да, — отвечал я. — Мне до гениальности Гердта жить и жить». Появились странные мысли. В это время мама подарила мне гитару со словами: «Хулио Иглесиас был футболистом. Получил травму, научился играть на гитаре и стал прекрасным певцом». Пока я учился играть на гитаре, у меня срослись кости. Затем усилием воли разработал ногу. Начал ходить, прыгать. И моя депрессия прошла. Надо уметь переключаться и надевать розовые очки. Твоя жена — актриса. Это как-то влияет на вашу жизнь? Прежде всего женщина — это женщина. Сейчас я люблю эту женщину, живу эмоциями к ней. Раз она занимается моей профессией, то с ней можно еще и поговорить об этом. Она может и замечание сделать. А я люблю замечания. Когда мне в лицо говорят много хороших слов, я теряюсь, потому что не знаю, как себя вести. А на премии как реагируешь? Когда «Фандорина» выдвинули на «Чайку» по пяти номинациям, я сидел и думал: «Не дадут, не дадут. Ну и черт с ним, что не дадут. Я что, из-за этого работал?» И все равно я был неспокоен. Видимо, очень хотелось получить премию. Помню, назвали мою фамилию, я не соображал абсолютно ничего и в микрофон на всю страну сказал какую-то чушь. Только на следующий день ощутил, что не просто так прожил этот год. Я знаю, что если мне еще что-нибудь дадут, мне тоже будет очень приятно. Но если мне больше никогда ничего не дадут, это уже не так важно, потому что у меня это было. Ты помнишь свой самый первый успех? Еще в Щепкинском училище педагог по фехтованию Андрей Рыклин поставил с нами дипломный спектакль «Туше». Это был эксперимент: герои выясняли отношения с помощью фехтовального оружия. Люди, участвовавшие в этом спектакле, стали чуть ли не самыми популярными студентами. Я думал: «О! Я могу то, что не могут многие. Я окончу училище, и меня сразу раздерут на части». А оказалось, ты выходишь — и ба-бах в грязь лицом. Меня после училища вообще никуда не брали. И все же после смены нескольких театров у тебя удачно складывается актерская судьба. Считаешь себя везучим человеком? Безусловно, мне везет, как и моему герою Фандорину. Его везение мне передалось: даже то плохое, что у меня было в жизни, в результате выливается в хорошее.
|